П.И. Чайковский / Pyotr Tchaikovsky. Времена года / The Seasons. "Май. Белые ночи"

П.И. Чайковский / Pyotr Tchaikovsky
Времена года / The Seasons."Май. Белые ночи"

«Какая ночь! На всем какая нега!
Благодарю, родной полночный край!
Из царства вьюг и снега
Как свеж и чист твой вылетает Май!»

Белые ночи - так называются ночи в мае на севере России, когда ночью так же светло, как и днем. Белые ночи в Петербурге, столице России, всегда отмечались романтическими ночными гуляниями и пением. Образ белых ночей Петербурга запечатлен в полотнах русских художников и стихах русских поэтов. Музыка пьесы передает смену противоречивых настроений: горестные раздумья сменяются сладостными замираниями переполненной восторгами души на фоне романтического и совершенно неординарного пейзажа периода белых ночей.

Эпиграфом к этой пьесе является первая строфа стихотворения Афанасия Фета «Еще майская ночь…»

Спокойный темп (andantino), удобное для рук расположение аккордов на клавиатуре, их мягкое арпеджирование (взятие звуков аккорда не одновременно, а одного за другим, словно на арфе), тихое звучание (piano) — все это передает умиротворенный мечтательный характер. Некоторые улавливают в таком изложении и в такой фактуре нечто рапсодическое.

Не нужно никаких специальных музыкальных познаний, чтобы сразу и непосредственно воспринять и принять эту музыку. Мелодии, из которых соткана пьеса, — и это тоже черта стиля Чайковского — очень легко можно напеть: нигде их длина не входит в конфликт с природой вокальных возможностей обычного человека.

Эта пьеса построена точно так же, как многие романсы Чайковского. В данном случае на ум приходит сравнить ее с романсом «О, спой же ту песню…» (ор. 16, № 4). Их сходство вызвано многими деталями стиля: во-первых, мелодия в обоих произведениях помещена в сопрановый регистр, оба произведения написаны в одной тональности — соль мажор. Арпеджио на широких аккордах в романсе, ближе к концу его, напоминают подобные арпеджио в начале фортепианной пьесы. Средний раздел «Белых ночей» легко можно представить себе как романс, в котором фортепиано вторит многим фразам голоса.

Восклицательные интонации в эпиграфе находят выражение и в музыкальных интонациях — в музыке ощущается восторженность чувств. При этом заметен определенный холодновато-прозрачный оттенок. Можно даже до некоторой степени определить, какими средствами композитор достигает этого ощущения: забираясь в самые высокие регистры (два такта перед первой остановкой движения), мелодия располагается по звукам так называемых чистых кварты и квинты. Эти по природе своей пусто и холодно звучащие интервалы, хотя их поддерживает более полный аккорд в среднем регистре в левой руке, как раз и создают ощущение разряженности. После общей паузы музыка переходит в средний, затем в низкий регистр: изложение как бы струнным квартетом перемежается сольными фразами то у воображаемого альта, то у виолончели. И постепенно эта часть пьесы — опять, как и все остальные в цикле, трехчастной — завершается стройным мягким квартетным звучанием.

Средняя часть контрастирует с крайними в большей степени, чем в других номерах цикла: мажор сменяется минором; темп становится более оживленным —allegro giocoso в отличие от начального andantino, что означает темп, чуть более оживленный, чем andante (отметим это специально, поскольку иногда считают наоборот — более медленный, чем andante); другая динамика: в первой части господствуют оттенки тихой звучности, здесь, наоборот, громкой; метр: в первой — трехдольный, во второй — двухдольный). Словом, всё говорит о большей взволнованности. Обращает на себя внимание фактура изложения. Если в первой части мелодия, как правило, далеко отстояла от сопровождающих ее голосов, то здесь она переплетается с ними. И от искусства исполнителя зависит, чтобы звучание не превратилось в некую недифференцируемую звуковую массу. Здесь нельзя не вспомнить излюбленную фортепианную фактуру Р. Шумана, которого, как мы знаем, Чайковский очень любил2. Это сходство особенно очевидно при сравнении средней части с тем, как записана знаменитая «Арабеска» (ор. 18) Шумана.

Текст Александра Майкапара