Maurice Ravel / Морис Равель.Ma mère l'Oye (suite) / «Моя Матушка-Гусыня»

Maurice Ravel / Морис Равель
Ma mère l'Oye (suite) / «Моя Матушка-Гусыня»

Великая музыка, я убежден в этом, всегда идет от сердца... Музыка, я настаиваю на этом, несмотря ни на что, должна быть прекрасной.
М. Равель

Жозеф Морис Равель (фр. Joseph Maurice Ravel, 7 марта 1875 — 28 декабря 1937) — французски Жозеф Морис Равель(фр. Joseph Maurice Ravel, 7 марта 1875 — 28 декабря 1937) — французский композитор, дирижёр, один из реформаторов музыки XX века.

В музыке М. Равеля — крупнейшего французского композитора, великолепного мастера музыкального колорита — сочетаются импрессионистическая мягкость и размытость звучаний с классической ясностью и стройностью форм. Его перу принадлежат 2 оперы («Испанский час», «Дитя и волшебство»), 3 балета (в т. ч. «Дафнис и Хлоя »), произведения для оркестра («Испанская рапсодия», «Вальс», «Болеро»), 2 фортепианных концерта, рапсодия для скрипки «Цыганка», Квартет, Трио, сонаты (для скрипки и виолончели, скрипки и фортепиано), фортепианные сочинения (в т. ч. Сонатина, «Игра воды», циклы «Ночной Гаспар», «Благородные и сентиментальные вальсы», «Отражения», сюита «Гробница Куперена», части которой посвящены памяти друзей композитора, погибших в годы первой мировой войны), хоры, романсы. Смелый новатор, Равель оказал большое влияние на многих композиторов последующих поколений.
 
Он родился в семье швейцарского инженера Жозефа Равеля. Отец был музыкально одарен, хорошо играл на трубе и флейте. Он приобщил юного Мориса и к технике. Интерес к механизмам, игрушкам, часам сохранился у композитора на всю жизнь и даже нашел отражение в ряде его произведений (вспомним хотя бы вступление к опере Испанский час с изображением лавки часовщика). Мать композитора происходила из баскской семьи, чем композитор гордился. Музыкальный фольклор этой редкой национальности с необычной судьбой Равель неоднократно использовал в своем творчестве (фортепианное Трио) и даже задумывал Концерт для фортепиано на баскские темы. Мать сумела создать в семье атмосферу согласия и взаимопонимания, способствующую естественному развитию природных дарований детей. Уже в июне 1875 г. семья переехала в Париж, с которым связана вся жизнь композитора.
 

Музыкой Равель начал заниматься в 7 лет. В 1889 г. он поступает в Парижскую консерваторию, которую заканчивает по классу фортепиано Ш. Берио (сына знаменитого скрипача) с первой премией на конкурсе 1891 г. (вторую премию в тот год получил крупнейший французский пианист А. Корто). Окончание консерватории по классу композиции не было для Равеля столь счастливым. Начав заниматься в классе гармонии Э. Прессара, обескураженного чрезмерным пристрастием своего ученика к диссонансам, он продолжает занятия в классе контрапункта и фуги А. Жедальжа, а с 1896 г. обучается композиции у Г. Форе, который, хотя и не принадлежал к защитникам чрезмерной новизны, оценил дарование Равеля, его вкус и чувство формы и сохранил до конца дней теплое отношение к своему ученику. Ради окончания консерватории с премией и получения стипендии для четырехлетнего пребывав Италии Равель 5 раз участвовал в конкурсах (1900-05), но так и не был удостоен первой премии, причем в 1905 г. после предварительного прослушивания его даже не допустили к участию в основном конкурсе. Если вспомнить, что к этому времени Равель уже сочинил такие фортепианные пьесы, как знаменитая «Павана на смерть инфанты», «Игра воды», а также струнный Квартет — произведения яркие и интересные, сразу завоевавшие любовь публики и оставшиеся до наших дней одними из самых репертуарных его произведений, решение жюри покажется странным. Это не оставило равнодушной музыкальную общественность Парижа. На страницах печати разгорелась дискуссия, в которой на стороне Равеля выступили Форе и Р. Роллан. В результате этого «дела Равеля» Т. Дюбуа вынужден был покинуть пост директора консерватории, его преемником стал Форе. Сам Равель не вспоминал об этом неприятном инциденте даже в кругу близких друзей.

Нелюбовь к излишнему общественному вниманию и официальным церемониям была ему присуща на протяжении всей жизни. Так, в 1920 г. он отказался от получения ордена Почетного легиона, хотя имя его было опубликовано в списках награжденных. Это новое «дело Равеля» опять вызвало широкий отзвук в прессе. Сам он об этом говорить не любил. Однако отказ от ордена и нелюбовь к почестям вовсе не говорит о равнодушии композитора к общественной жизни. Так, в годы первой мировой войны он, будучи признан негодным к военной службе, добивается, чтобы его отправили на фронт сначала в качестве санитара, а потом водителем грузовика. Не удалась лишь его попытка перейти в авиацию (из-за больного сердца). Небезразличной оказалась ему и организация в 1914 г. «Национальной лиги защиты французской музыки» и ее требование не исполнять во Франции произведений немецких композиторов. Он написал в «Лигу» письмо с протестом против подобной национальной ограниченности.
 
Событиями, вносившими разнообразие в жизнь Равеля, были путешествия. Он любил знакомиться с чужими странами, в юности он даже собирался отправиться служить на Восток. Мечте побывать на Востоке суждено было сбыться в конце жизненного пути. В 1935 г. он посетил Марокко, увидел увлекательный, сказочный мир Африки. По пути во Францию он проехал ряд городов Испании, в т. ч. Севилью с ее садами, оживленной толпой, корридой. Несколько раз композитор бывал на родине, присутствовал на празднике в честь установления мемориальной доски на доме, где он родился. С юмором Равель описывал торжественную церемонию посвящения в звание доктора Оксфордского университета. Из концертных поездок наиболее интересными, разнообразными и успешными были четырехмесячные гастроли по Америке и Канаде. Композитор пересек страну с востока на запад и с севера на юг, концерты везде проходили с триумфом, Равель пользовался успехом как композитор, пианист, дирижер и даже лектор. В своей беседе о современной музыке он, в частности, призывал американских композиторов активнее разрабатывать элементы джаза, проявлять больше внимания к блюзу. Еще до посещения Америки Равель открыл в своем творчестве это новое и колоритное явление XX в.
 
Стихия танца всегда привлекала Равеля. Монументальное историческое полотно его обаятельного и трагического «Вальса», хрупкие и изысканные «Благородные и сентиментальные вальсы», четкая ритмика знаменитого «Болеро», Малагуэнья и Хабанера из «Испанской рапсодии», Павана, Менуэт, Форлана и Ригодон из «Гробницы Куперена» — современные и старинные танцы различных народов преломлены в музыкальном сознании композитора в лирические миниатюры редкостной красоты.
Не остался глух композитор и к народному искусству других стран («Пять греческих мелодий», «Две еврейские песни», «Четыре народные песни» для голоса и фортепиано). Увлечение русской культурой увековечено в блестящей инструментовке «Картинок с выставки» М. Мусоргского. Но на первом месте для него всегда оставалось искусство Испании и Франции.
 
Принадлежность французской культуре сказывается у Равеля и в эстетической позиции, и в выборе сюжетов для своих произведений, и в характерности интонаций. Гибкость и точность фактуры при гармонической ясности и остроте роднит его с Ж. Ф. Рамо и Ф. Купереном. В искусстве Франции коренятся и истоки взыскательного отношения Равеля к форме высказывания. В выборе текстов для своих вокальных произведений он указал на особенно близких ему поэтов. Это символисты С. Малларме и П. Верлен, близкий искусству парнассцев Ш. Бодлер, Э. Парни с ясным совершенством его стиха, представители французского Возрождения К. Маро и П. Ронсар. Равелю оказались чужды поэты-романтики, разбивающие бурным наплывом чувств формы искусства.
В облике Равеля законченно полное выражение получили отдельные истинно французские черты, его творчество естественно и закономерно входит в общую панораму французского искусства. В один ряд с ним хочется поставить А. Ватто с мягким очарованием его групп в парке и скрытой от мира скорбью Пьеро, Н. Пуссена с величаво-спокойным обаянием его «Аркадских пастухов», живую подвижность смягченно-точных портретов О. Ренуара.
Хотя Равеля справедливо называют композитором-импрессионистом, однако характерные черты импрессионизма проявились у него лишь в некоторых произведениях, в остальных же преобладает классическая четкость и соразмерность структур, чистота стиля, ясность линий и ювелирность в отделке деталей.
 
Как человек XX в. Равель отдал дань увлечению техникой. Подлинный восторг вызвали у него огромные массивы заводов во время путешествия с друзьями на яхте: «Великолепные, необыкновенные заводы. Особенно один — он похож на романский собор из чугуна... Как передать вам впечатление от этого царства металла, этих пышущих огнем соборов, от этой чудесной симфонии свистков, шума приводных ремней, грохота молотов, которые обрушиваются на вас. Над ними — красное, темное и пылающее небо... Как все это музыкально. Непременно использую». Современная железная поступь и скрежет металла слышатся в одном из самых драматичных произведений композитора — Концерте для левой руки, написанном для австрийского пианиста П. Витгенштейна, потерявшего на войне правую руку.
 
Творческое наследие композитора не поражает количеством произведений, объем их как правило невелик. Подобный миниатюризм связан с отточенностью высказывания, отсутствием «лишних слов». В отличие от Бальзака у Равеля было время «писать короткие рассказы». Обо всем, что связано с творческим процессом, мы можем лишь догадываться, т. к. композитор отличался скрытностью как в вопросах творчества, так и в области личных переживаний, духовной жизни. Никто не видел, как он сочинял, не находили эскизов или набросков, его произведения не носили следов переделок. Однако удивительная точность, выверенность всех деталей и оттенков, предельная чистота и естественность линий — все говорит о внимании к каждой «мелочи», о длительной работе.
Равель не относится к числу композиторов-реформаторов, сознательно изменявших средства выражения и осовременивавших темы искусства. Стремление донести людям то глубоко личное, интимное, что он так не любил выражать словами, заставляло его говорить на всеобщем, естественно сложившемся и понятном музыкальном языке. Круг тем равелевского творчества очень широк. Часто композитор обращается к чувствам глубоким, ярким и драматичным. Его музыка всегда удивительно человечна, ее обаяние и пафос близки людям. Равель не стремится решать философские вопросы и проблемы мироздания, охватить в одном произведении большой круг тем и найти связь всех явлений. Иногда он концентрирует свое внимание не на каком-то одном — значительном, глубоком и многогранном чувстве, в других случаях с ноткой затаенной и пронзительной грусти говорит о красоте мира. Хочется всегда с чуткостью и осторожностью обращаться к этому художнику, интимное и хрупкое искусство которого нашло путь к людям и завоевало их искреннюю любовь.

В. Базарнова

По свидетельству друзей, в душе Равеля было что-то детское. Он обожал игрушки, особенно заводные, дарил их даже взрослым. В перерыве между боями в Первой мировой войне,  участником которой он был, мастерил петушков из бумаги и уточек из хлебного мякиша. На собственные стихи написал
«Рождество игрушек», по мотивам сказок — «Дитя и волшебство» и «Матушку-гусыню». «Сказки Матушки гусыни» (1908) первоначально были циклом
фортепианных пьес в четыре руки, посвященном Мими и Жану Годебским — детям самых близких друзей композитора. Музыка цикла легла в основу балета,
поставленного в 1912 году в Театре искусств под названием «Сон Флорины». Роскошная, красочная партитура рисует героев знаменитых детских сказок.

Автор, словно чародей, раскрыл двери волшебного музыкального замка, в котором обитают герои старых сказок.

Первая пьеса сюиты — «Павана Красавице, спящей в лесу». Композитор воссоздает колорит старины, обращаясь к давно забытому танцу — паване. Ее черты оживают, как оживает спящая красавица после столетнего сна. Напоминаем, что именно паваной открывались балы в давние времена. Поэтому она помещена в начале сюиты. Автор, словно чародей, раскрыл двери волшебного музыкального замка, в котором обитают герои старых сказок.
Повествовательная мелодия, звучащая словно издалека, неспешно развивается на фоне выдержанных басов. Безыскусная простота чистой диатоники, лад (натуральный минор), свойственный народным напевам, прозрачная фактура — все эти скупые элементы музыкального языка участвуют в воссоздании духа старинной музыки во всей ее первозданной строгой красоте.

Второй пьесе — «Мальчик-с-пальчик» — предпослан фрагмент сказки Шарля Перро: «По дороге он разбрасывал крошки хлеба, надеясь, что это поможет ему найти обратный путь, но каково было его удивление, когда он не смог найти ни одной крошки: прилетели птицы и все поклевали» . Композитор создал трогательный образ мальчика, заблудившегося в огромном лесу.
В пьесе остроумно комбинируются изобразительные и выразительные средства. Монотонно-ровное движение параллельных терций, их витиеватый, «запутанный» мелодический рисунок помогают представить извилистые лесные тропинки, по которым идет малыш. Строгое терцовое двухголосие — фон для печально-простодушной мелодии, идущей вслед за аккомпанементом тем же «бесконечным» путем (обратите внимание на сходство начальных мотивов аккомпанемента и мелодии). Своеобразный колорит старины придает этой пьесе, как и «Паване», натуральный минор. А ладовая переменность, постоянная смена размера (2/4, 3/4, 4/4, 5/4) играют выразительную роль, усиливая настроение неопределенности, растерянности.  
В музыке композитор точно следует за ходом развития сюжета.

Третьей пьесе — «Дурнушка, императрица пагод», как второй и четвертой, автор предпослал фрагмент из сказки «Зеленый серпантин» м-м д'Онуа:
«Императрица разделась и погрузилась в ванну. Тотчас большие и малые пагоды принялись петь и играть, у одних были теорбы, сделанные из ореховой скорлупы, у других — виолы из миндальной скорлупы, подходящие им по росту».
Необычный восточный колорит сказки, ее волшебная игрушечность позволили композитору создать пьесу, своим экзотическим звучанием напоминающую звонкую музыку механических игрушек — музыкальных табакерок, часов и т. п.

«Красавица и чудовище» — самая интересная, контрастная и яркая по музыкальному языку пьеса сюиты. Сюжет французской сказки м-м Лепренс де Бомон очень похож на сюжет «Аленького цветочка»: безобразное чудовище своей добротой завоевывает любовь красавицы и превращается в прекрасного принца. Их музыкальные портреты предельно контрастны. Угловатая и нарочито некрасивая тема Чудовища звучит угрюмо.И тем не менее они вступают в диалог и даже звучат в дуэте.

Пьеса «Волшебный сад» завершает сюиту. В ней, как в первой и второй пьесах, снова проступают черты старинной музыки. Величавая восходящая
до-мажорная мелодия облачена в строгий «наряд» полифонической четырехголосной фактуры. Ее спокойный ритм, напоминающий строгую поступь
сарабанды, медленный темп и неожиданно тихая динамика — все элементы музыкального языка участвуют в создании торжественно-светлого образа —
гимна сказке, где зло всегда побеждается добром и красотой.