Сергей Сергеевич Прокофьев / Sergey Prokofiev,.Обработки русских народных песен; Прелюдия Оп.12 №7

Сергей Сергеевич Прокофьев / Sergei Prokofiev

Обработки русских народных песен. Избранное

10 пьес для фортепиано, Прелюдия До мажор, Оп.12 №7

Кардинальным достоинством, (или, если хотите, недостатком) моей жизни всегда были поиски оригинального, своего музыкального языка. Я ненавижу подражание, я ненавижу избитые приемы...

Можно быть как угодно долго за границей, но надо непременно время от времени возвращаться на Родину за настоящим русским духом.
С. Прокофьев

Сергей Сергеевич Прокофьев (11 [23] апреля 1891, Сонцовка, — 5 марта 1953, Москва) — пианист и дирижёр, один из крупнейших композиторов XX века. Народный артист РСФСР (1947). Лауреат Ленинской (1957 — посмертно) и шести Сталинских премий (1943, 1946 — трижды, 1947, 1952).

Детские годы будущего композитора прошли в музыкальной семье. Его мать была хорошей пианисткой, и мальчик, засыпая, нередко слышал доносящиеся издалека, за несколько комнат звуки сонат Л. Бетховена. Когда Сереже было 5 лет, он сочинил первую пьесу для фортепиано. С его детскими композиторскими опытами познакомился в 1902 г. С. Танеев, и по его совету начались уроки композиции у Р. Глиэра. В 1904-14 гг. Прокофьев учился в Петербургской консерватории у Н. Римского-Корсакова (инструментовка), Я. Витолса (музыкальная форма), А. Лядова (композиция), А. Есиповой (фортепиано).

На выпускном экзамене Прокофьев с блеском исполнил свой Первый концерт, за что был удостоен премии им. А. Рубинштейна. Юный композитор жадно впитывает новые веяния музыки и скоро находит собственный путь музыканта-новатора. Выступая как пианист, Прокофьев часто включал в свои программы и собственные произведения, вызывавшие бурную реакцию слушателей.

В 1918 г. Прокофьев выехал в США, начав далее ряд поездок по зарубежным странам — Франции, Германии, Англии, Италии, Испании. Стремясь завоевать мировую аудиторию, он много концертирует, пишет крупные сочинения — оперы «Любовь к трем апельсинам» (1919), «Огненный ангел» (1927); балеты «Стальной скок» (1925, навеян революционными событиями в России), «Блудный сын», (1928), «На Днепре» (1930); инструментальную музыку.

В начале 1927 и в конце 1929 г. Прокофьев с огромным успехом выступает в Советском Союзе. В 1927 г. его концерты проходят в Москве, Ленинграде, Харькове, Киеве и Одессе. «Прием, который оказала мне Москва, был из ряда вон выходящий. ...Прием в Ленинграде оказался даже горячей, чем в Москве», — писал композитор в Автобиографии. В конце 1932 г. Прокофьев принимает решение возвратиться на Родину.

С середины 30-х гг. творчество Прокофьева достигает своих вершин. Он создает один из своих шедевров — балет «Ромео и Джульетта» по В. Шекспиру (1936); лирико-комическую оперу «Обручение в монастыре» («Дуэнья», по Р. Шеридану — 1940); кантаты «Александр Невский» (1939) и «Здравица» (1939); симфоническую сказку на собственный текст «Петя и волк» с инструментами-персонажами (1936); Шестую сонату для фортепиано (1940); цикл фортепианных пьес «Детская музыка» (1935). В 30-40-е гг. музыку Прокофьева исполняют лучшие советские музыканты: Н. Голованов, Э. Гилельс,B. Софроницкий, С. Рихтер, Д. Ойстрах. Высочайшим достижением советской хореографии стал образ Джульетты, созданный Г. Улановой. Летом 1941 г. на даче под Москвой Прокофьев писал заказанный ему Ленинградским театром оперы и балета им. С. М. Кирова балет-сказку «Золушка». Известие о начавшейся войне с фашистской Германией и последующие трагические события вызвали у композитора новый творческий подъем. Он создает грандиозную героико-патриотическую оперу-эпопею «Война и мир» по роману Л. Толстого (1943), с режиссером C. Эйзенштейном работает над историческим фильмом «Иван Грозный» (1942). Тревожные образы, отблески военных событий и вместе с тем неукротимая воля и энергия свойственны музыке Седьмой сонаты для фортепиано (1942). Величавая уверенность запечатлена в Пятой симфонии (1944), в которой композитор, по его словам, хотел «воспеть свободного и счастливого человека, его могучие силы, его благородство, его духовную чистоту».

В послевоенное время, несмотря на тяжелую болезнь, Прокофьев создает много значительных произведений: Шестую (1947) и Седьмую (1952) симфонии, Девятую фортепианную сонату (1947), новую редакцию оперы «Война и мир» (1952), виолончельную Сонату (1949) и Симфонию-концерт для виолончели с оркестром (1952). Конец 40-начало 50-х гг. были омрачены шумными кампаниями против «антинародного формалистического» направления в советском искусстве, гонениями на многих лучших его представителей. Одним из главных формалистов в музыке оказался Прокофьев. Публичное шельмование его музыки в 1948 г. еще более ухудшило состояние здоровья композитора.

Последние годы своей жизни Прокофьев провел на даче в поселке Николина гора среди любимой им русской природы, он продолжал непрерывно сочинять, нарушая запреты врачей. Тяжелые обстоятельства жизни сказались и на творчестве. Наряду с подлинными шедеврами среди сочинений последних лет встречаются произведения «упрощенческой концепции» — увертюра «Встреча Волги с Доном» (1951), оратория «На страже мира» (1950), сюита «Зимний Костер» (1950), некоторые страницы балета «Сказ о каменном цветке» (1950), Седьмой симфонии. Прокофьев умер в один день со Сталиным, и проводы великого русского композитора в последний путь были заслонены всенародным волнением в связи с похоронами великого вождя народов.

Стиль Прокофьева, чье творчество охватывает 4 с половиной десятилетия бурного XX в., претерпел очень большую эволюцию. Прокофьев прокладывал пути новой музыки нашего столетия вместе с другими новаторами начала века — К. Дебюсси. Б. Бартоком, А. Скрябиным, И. Стравинским, композиторами нововенской школы. Он вошел в искусство как дерзкий ниспровергатель обветшалых канонов позднеромантического искусства с его изысканной утонченностью. Своеобразно развивая традиции М. Мусоргского, А. Бородина, Прокофьев внес в музыку необузданную энергию, натиск, динамизм, свежесть первозданных сил, воспринятых как «варварство» («Наваждение» и Токката для фортепиано, «Сарказмы»; симфоническая «Скифская сюита» по балету «Ала и Лоллий»; Первый и Второй фортепианные концерты). Музыка Прокофьева перекликается с новациями других русских музыкантов, поэтов, живописцев, деятелей театра. «Сергей Сергеевич играет на самых нежных нервах Владимира Владимировича», — отозвался В. Маяковский об одном из исполнений Прокофьева. Хлесткая и сочная русско-деревенская образность через призму изысканного эстетства характерна для балета «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» (по мотивам сказок из сборника А. Афанасьева). Сравнительно редок в то время лиризм; у Прокофьева он лишен чувственности и чувствительности — он застенчив, нежен, деликатен («Мимолетности», «Сказки старой бабушки» для фортепиано).

Яркость, пестрота, повышенная экспрессия типичны для стиля зарубежного пятнадцатилетия. Это брызжущая весельем, задором опера «Любовь к трем апельсинам» по сказке К. Гоцци («бокал шампанского», по определению А. Луначарского); великолепный Третий концерт с его бодрым моторным напором, оттеняемым чудесным свирельным напевом начала 1 ч., проникновенным лиризмом одной из вариаций 2 ч. (1917-21); напряженность сильных эмоций «Огненного ангела» (по роману В. Брюсова); богатырская мощь и размах Второй симфонии (1924); «кубистический» урбанизм «Стального скока»; лирическая интроспекция «Мыслей» (1934) и «Вещей в себе» (1928) для фортепиано. Стиль периода 30-40-х гг. отмечен свойственным зрелости мудрым самоограничением в сочетании с глубиной и национальной почвенностью художественных концепций. Композитор стремится к общечеловеческим идеям и темам, обобщающим образам истории, светлым, реалистически-конкретным музыкальным характерам. Особенно углубилась эта линия творчества в 40-е гг. в связи с тяжелыми испытаниями, выпавшими на долю советского народа в годы войны. Раскрытие ценностей человеческого духа, глубокие художественные обобщения становятся главным стремлением Прокофьева: «Я придерживаюсь того убеждения, что композитор, как и поэт, ваятель, живописец, призван служить человеку и народу. Он должен воспевать человеческую жизнь и вести человека к светлому будущему. Таков с моей точки зрения незыблемый кодекс искусства».

Прокофьев оставил огромное творческое наследие — 8 опер; 7 балетов; 7 симфоний; 9 фортепианных сонат; 5 фортепианных концертов (из них Четвертый — для одной левой руки); 2 скрипичных, 2 виолончельных концерта (Второй — Симфония-концерт); 6 кантат; ораторию; 2 вокально-симфонические сюиты; много фортепианных пьес; пьесы для оркестра (в т. ч. «Русская увертюра», «Симфоническая песнь», «Ода на окончание войны», 2 «Пушкинских вальса»); камерные сочинения (Увертюра на еврейские темы для кларнета, фортепиано и струнного квартета; Квинтет для гобоя, кларнета, скрипки, альта и контрабаса; 2 струнных квартета; 2 сонаты для скрипки и фортепиано; Соната для виолончели и фортепиано; целый ряд вокальных сочинений на слова А. Ахматовой, К. Бальмонта, А. Пушкина, Н. Агнивцева и др.).

Творчество Прокофьева получило всемирное признание. Непреходящая ценность его музыки — в душевной щедрости и доброте, в приверженности высоким гуманистическим идеям, в богатстве художественной выразительности его произведений.

Ю. Холопов

Обработки русских народных песен для голоса с фортепиано, 1 и 2 тетрадь (1944) op.104

Тетрадь № 1:
1. В лете калина 2. Зеленая рощица 3. На горе-то калина 4. Снежки белые 5. Кари глазки 6. Катерина
Тетрадь № 2:
1. Сон 2. За лесочком 3. Дунюшка 4. Янигде дружка не вижу 5. Сашенька 6. Чернец

В лете калина,

во лете малина

Красна-хороша.

Ой, краше того,

Что Иван-то господин,

Что Григорьевич.

Эх, песню поём,

Тебе честь воздаём,

Да не одному,

Не дьнаму-то,

Не дьнаму,

А всё с Ляксеевной,

С Марьюшкою,

Всё с Ляксеевной.

Ой! Ой! Ой!

Ой, ему мати,

Ой, ему мати

Приказывала,

Приговаривала.

Ой, мати ему,

Ой, ой, приговаривала,

Ему мати приказывала.

Эх, будешь, дите,

Будешь, как будешь,

Дите, будешь на чужой,

Будешь на чужой,

Чужой, на чужой стороне,

Дите, ой, как будешь

на чужой стороне.

Ой! Ой! Ой! Ой!

Дадут, дите,

Ой, дадут тебе

Перву чару вина,

Перву чару вина.

Ой, не пей, дите,

Не пей ты перву чару,

Перву чару, перву чару вина.

Эх, вылей, дите,

Вылей коню у копыто,

Вылей да у копыто,

Вылей у конпыто,

Да вылей, чтоб конь неоступчиват,

Чтобы конь твой неоступчиват был.

Ой! Ой! Ой! Ой!

Дадут, дите, ой,

дадут тебе другу чару вина,

Другу чару вина.

Ой, не пей, дите,

Не пей ты другу чару,

Другу чару, другу чару вина.

Эх, вылей, дите, вылей,

Вылей коню у гриву,

Коню у гриву,

Вылей да у гриву,

У гривы, шобы у коня,

Чтобы прива будто колесом завилась.

Ой! Ой! Ой! Ой!

Дадут, дите, ой,

Дадут тебе третью чару вина,

Третью чару вина.

Выпей, дите, выпей ты третью чару,

Третью чару, третью чару вина.

Эх, выпей, дите, чтобы, чтобы

Весела была, чтобы твоя Марья,

Марьюшка Ляксеевна,

Марьюшка да Ляксеевна

Весела, да весела была.

Ой! Ой! Ой! Ой!

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Молодой соловьюшек, ох, что ж ты не поёшь?

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Сказала не придёт

И не явится он,

Милой в очи не взгланёт

И руки не пожмёт.

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Молодой соловьюшек, ох, что ж ты не поёшь?

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Зелёная рощица что ж ты не цветёшь?

Ой!

На горе-то калина, на горе-то калина,

На горе-то душа-радость калина,

Под горою малина, под горою малина,

Под горою душа-радость малина.

Там девица гуляла, там девица гуляла,

Там девица душа-радость гуляла.

Калинушку ломала, калинушку ломала,

Калинушку душа-радость ломала, ломала.

Я сидела до сумерек,

Показалыся день маленек,

Пора до дывора.

Эх, пора до двора,

Не пора лиды да дывора

Целовати молодца?

Не забудь меняды да,

Катеринушка, эх!

Я ды тогда тебя забуду,

Ды когда в девках жить не буду.

Катеринушка, эх, Катеринушка!

Ты не плачь, Катюша!

Отдавали молоду да

На чужую ды сторону.

Да не за равынюшку,

Эх, не за равнюшку.

Ты садися да,

Катя, с нами,

Да поедем мы гулять.

Малыша некать-ды да,

Малыша искать, эх!

Ты не плачь, ты не плачь,

Катюша, ты не плачь,

Милая подружка.

Катеринушка, эх, Катеринушка!

Ты не плачь, Катюша!

Как у Дунюшки, у голубушки

Личко бело набеленое,

Брови чёрны наведеные,

Во русой её косето лента алая.

Сама Дуня, Дунюшка, Дуня девка бравая.

Поглядит она в окошечко:

Заболит моё сердце-чушко.

Не пройдется ль моя расхорошая,

Не спромолвит ли Дунюшка слове-чушко?

Ах, Дуня, Дунюшка, девка бравая!

Да кто бы Дунюшку любил,

Тот счастливый был.

Кто б от Дунюшки отстал,

Тот несчастный стал.