Сергей Васильевич Рахманинов / Sergei Rachmaninoff "Маргаритки" соч.38 №3
Бывают в жизни великих творцов моменты гениального озарения, когда приходит полное осознание своего мастерства, когда возникает ощущение выхода на вершину творчества и уверенность в своей художественной миссии, в своем моральном праве говорить о прекрасном . Тогда смолкает жизненная суета, и в наступившей тишине рождается одна лишь бессмертная, вечная, истинная красота, воплощенная в творении великого художника.
исп. С. РахманиновБывают в жизни великих творцов моменты гениального озарения, когда приходит полное осознание своего мастерства, когда возникает ощущение выхода на вершину творчества и уверенность в своей художественной миссии, в своем моральном праве говорить о прекрасном . Тогда смолкает жизненная суета, и в наступившей тишине рождается одна лишь бессмертная, вечная, истинная красота, воплощенная в творении великого художника.
Одним из образцов такой неподражаемой, немеркнущей красоты можно считать и фортепьянную транскрипцию "Маргариток" Рахманинова, написанных первоначально для женского голоса на стихи Игоря Северянина. Эта небольшая пьеса, поражающая своей ювелирной отделкой - настоящий шедевр, шедевр изысканной красоты и высокого совершенства. Пианистов восхищает, в частности, волшебное окончание пьесы, где резонансное эхо струн, освобожденных беззвучным нажатием клавиш, создает впечатление эфемерных, как бы вибрирующих в воздухе звуковых красок, в духе художников-импрессионистов. А скрипачи наслаждаются этой пьесой в мастерском переложении Фрица Крейслера для скрипки. Известны несколько рахманиновских переложений скрипичных пьес Крейслера для фортепьяно, а тут обратный случай - Крейслер переложил " Маргаритки" для скрипки. Надо сказать, что даже сам Рахманинов, почти всегда недовольный написанным, считал фортепьянную транскрипцию "Маргариток" своей удачей.
Эта небольшая пьеса перебрасывает своеобразный мост от поздних сочинений Рахманинова в пору его юношеских мечтаний. Умудренный жизнью и опытом творчества композитор, на вершине мастерства, после создания величественной громады трех первых фортепьянных концертов и ряда симфонических произведений, как бы возвращается к простому лирическому первоисточнику своего творчества. В этом возвращении, в сопоставлении, например, юношеской трагической прелюдии Рахманинова до диез минор с этим шедевром позднего опуса - "Маргаритками" - просматривается смысл человеческой жизни, проходящей от юношеских трагических коллизий, через бури и контрасты, к спокойному созерцанию и глубокому пониманию прекрасного, открывающегося тем, кто достойно прожил дарованные судьбой годы. По необыкновенной красоте, изяществу, тонкости эмоций, мастерству и простоте фортепьянную транскрипцию "Маргариток" Рахманинова хочется сравнить с великими символами музыкального романтизма - пьесой Роберта Шумана "Грезы" и романсом М.И.Глинки "Я помню чудное мгновенье". Нежное звучание "Грез" Шумана - традиционная для России музыка поминания погибших. Гениальный романс Глинки остался для нас прекрасной романтической легендой пушкинской поры. Ну, а "Маргаритки" Рахманинова - это, казалось бы, всего лишь образ - образ маленьких, скромных, непритязательных и трогательно прекрасных цветов. Однако этот пленительный образ, эти цветы, как бы овеянные соловьиными трелями, окутанные многоцветной радужной дымкой пряных хроматических звучаний, превращены гениальным мастером в символ вечной жизни и красоты окружающего нас мира.
Theodore Robinson
Daisy Field, Nantucket
Комментариев нет:
Отправить комментарий