Сергей Васильевич Рахманинов / Sergei Rachmaninoff "Маргаритки" соч.38 №3
Бывают в жизни великих творцов моменты гениального озарения, когда приходит полное осознание своего мастерства, когда возникает ощущение выхода на вершину творчества и уверенность в своей художественной миссии, в своем моральном праве говорить о прекрасном . Тогда смолкает жизненная суета, и в наступившей тишине рождается одна лишь бессмертная, вечная, истинная красота, воплощенная в творении великого художника.
исп. С. РахманиновБывают в жизни великих творцов моменты гениального озарения, когда приходит полное осознание своего мастерства, когда возникает ощущение выхода на вершину творчества и уверенность в своей художественной миссии, в своем моральном праве говорить о прекрасном . Тогда смолкает жизненная суета, и в наступившей тишине рождается одна лишь бессмертная, вечная, истинная красота, воплощенная в творении великого художника.
Одним из образцов такой
неподражаемой, немеркнущей красоты можно считать и фортепьянную транскрипцию
"Маргариток" Рахманинова, написанных первоначально для женского
голоса на стихи Игоря Северянина. Эта небольшая пьеса, поражающая своей
ювелирной отделкой - настоящий шедевр, шедевр изысканной красоты и высокого совершенства.
Пианистов восхищает, в частности, волшебное окончание пьесы, где резонансное
эхо струн, освобожденных беззвучным нажатием клавиш, создает впечатление
эфемерных, как бы вибрирующих в воздухе звуковых красок, в духе
художников-импрессионистов. А скрипачи наслаждаются этой пьесой в мастерском
переложении Фрица Крейслера для скрипки. Известны несколько рахманиновских
переложений скрипичных пьес Крейслера для фортепьяно, а тут обратный случай -
Крейслер переложил " Маргаритки" для скрипки. Надо сказать, что даже
сам Рахманинов, почти всегда недовольный написанным, считал фортепьянную
транскрипцию "Маргариток" своей удачей.
Эта
небольшая пьеса перебрасывает своеобразный мост от поздних сочинений
Рахманинова в пору его юношеских мечтаний. Умудренный жизнью и опытом
творчества композитор, на вершине мастерства, после создания величественной
громады трех первых фортепьянных концертов и ряда симфонических произведений,
как бы возвращается к простому лирическому первоисточнику своего творчества. В
этом возвращении, в сопоставлении, например, юношеской трагической прелюдии
Рахманинова до диез минор с этим шедевром позднего опуса -
"Маргаритками" - просматривается смысл человеческой жизни, проходящей
от юношеских трагических коллизий, через бури и контрасты, к спокойному
созерцанию и глубокому пониманию прекрасного, открывающегося тем, кто достойно
прожил дарованные судьбой годы. По
необыкновенной красоте, изяществу, тонкости эмоций, мастерству и простоте
фортепьянную транскрипцию "Маргариток" Рахманинова хочется сравнить с
великими символами музыкального романтизма - пьесой Роберта Шумана
"Грезы" и романсом М.И.Глинки "Я помню чудное мгновенье".
Нежное звучание "Грез" Шумана - традиционная для России музыка
поминания погибших. Гениальный романс Глинки остался для нас прекрасной
романтической легендой пушкинской поры. Ну, а "Маргаритки"
Рахманинова - это, казалось бы, всего лишь образ - образ маленьких, скромных,
непритязательных и трогательно прекрасных цветов. Однако этот пленительный
образ, эти цветы, как бы овеянные соловьиными трелями, окутанные многоцветной
радужной дымкой пряных хроматических звучаний, превращены гениальным мастером в
символ вечной жизни и красоты окружающего нас мира.
Theodore Robinson
Daisy Field, Nantucket
Комментариев нет:
Отправить комментарий