Claudio Monteverdi / Клаудио Монтеверди. Избранные мадригалы

Claudio Monteverdi /Клаудио Монтеверди
Cor mio, mentre vi miro
Son questi i crespi crini
Interrotte spearanze

Монтеверди - сын врача и старший из пяти братьев. Учился музыке у М. А. Индженьери. В пятнадцать лет публикует Духовные напевы, в 1587 году — первую книгу мадригалов. В 1590 году при дворе Мантуанского герцога Винченцо Гонзага становится альтистом и певцом, затем руководителем капеллы. Сопровождает герцога в Венгрию (во время турецкой кампании) и Фландрию. В 1595 году женится на певице Клаудии Каттанео, которая подарит ему троих сыновей; она умрет в 1607 году вскоре после триумфа «Орфея». С 1613 года — пожизненная должность руководителя капеллы в Венецианской республике; сочинение духовной музыки, последних книг мадригалов, драматических произведений, большей частью утерянных. Около 1632 года принимает священнический сан.

Оперное творчество Монтеверди имеет очень солидные основы будучи плодом предшествующего опыта сочинения мадригалов и духовной музыки, жанров, в которых кремонский мастер достиг несравненных результатов. Основными этапами его театральной деятельности — во всяком случае, исходя из того, что до нас дошло,— представляются два четко выделяющихся периода: мантуанский начала века и венецианский, который приходится на его середину.

Несомненно «Орфей» является самым ярким утверждением в Италии вокального и драматического стиля начала XVII века. Его значение определяется театральностью, большой насыщенностью эффектами, в том числе оркестровыми, чувствительными обращениями и заклинаниями, в которых напевная декламация флорентийцев (весьма обогащенная эмоциональными взлетами) словно борется с многочисленными мадригальными вставками, так что пение Орфея являет почти классический пример их состязания.

В последних операх венецианского периода, написанных более тридцати лет спустя, ощутимы различные стилистические изменения, происшедшие в итальянской мелодраме (особенно после расцвета римской школы), и соответствующие изменения в выразительных средствах, причем все представлено и объединено с большой свободой в очень широком, даже расточительном драматическом полотне. Хоровые эпизоды убраны или значительно уменьшены, ариозные и речитативные сочетаются гибко и функционально в зависимости от нужд драмы, тогда как другие, более развитые и симметричные формы, с более четкими ритмическими ходами, внедряются в театральную архитектонику, предвосхищая последующую технику автономизации оперного языка, введение, так сказать, формальных моделей и схем, более независимых от постоянно изменяющихся требований поэтического диалога.

Однако Монтеверди, конечно, не грозил риск удалиться от поэтического текста, так как он всегда был верен своим идеям относительно природы и назначения музыки как слуги поэзии, помогающей последней в ее исключительной способности выражать человеческие чувства.

Нельзя забывать и о том, что в Венеции композитор нашел благоприятную атмосферу для либретто с историческими сюжетами, продвинувшихся по пути поисков «правды», или, во всяком случае, с сюжетами, располагающими к психологическим исследованиям.

Достопамятна небольшая камерная опера Монтеверди «Поединок Танкреда и Клоринды» на текст Торквато Тассо — по сути, мадригал в изобразительном стиле; поставленный в доме граф Джироламо Мочениго во время карнавала 1624 года, он взволнова публику, «почти исторгнув у нее слезы». Это смесь оратории и балета (события изображаются пантомимой), в которой великий композитор осуществляет тесную, настойчивую и точную связь поэзии и музыки в стиле чистейшей напевной декламации. Крупнейший образчик положенной на музыку поэзии, почти разговорной музыки, «Поединок» включает устрашающие и возвышенные, мистические и чувственные моменты, в которых звук становится почти образным жестом. В финале короткая серия аккордов переходит в сияющий «мажор», в котором модуляция идет к завершению без необходимого вводного тона, тогда как голос исполняет каденцию на ноте, не входящей в аккорд, поскольку в этот момент открывается картина иного, нового мира. Бледность умирающей Клоринды знаменует блаженство.

Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)

Cor mio, mentre vi miro,
visibilmente mi trasformo in voi,
e trasformato poi,
in un solo sospir l'anima spiro.
O bellezza mortale,
O bellezza vitale,
poiché sí tosto un core
per te rinasce, e per te nato more.

Son questi i crespi crini
e questo il viso
Ond'io rimango ucciso,
Deh, dimelo ben mio,
che questo sol desio.

Interrotte speranze, eterna fede,
fiamme e strali possenti in debil core;
nutrir sol di sospir un fero ardore
e celar il suo mal quand’altri il vede;

seguir di vago e fuggitivo piede
l’orme rivolte a volontario errore;
perder del seme sparso e’l frutto e’l fiore
e la sperata al gran languir mercede;

far d’uno sguardo sol legge ai pensieri
e d’un casto voler freno al desìo,
e spender lacrimando i lustri interi:

questi ch’a voi, quasi gran fasci invio,
donna crudel, d’aspri tormenti e fieri,
saranno i trofei vostri e’l rogo mio.