Николай Андреевич Римский-Корсаков / Nikolai Rimsky-Korsakov. Опера "Садко" Колыбельная Волхвы.

Николай Андреевич Римский-Корсаков / Nikolai Rimsky-Korsakov
 Опера "Садко".
Колыбельная Волхвы ( 7 картина).

Об опере на сюжет новгородской былины о Садко Римский-Корсаков думал еще в 1880-х годах, но к работе над ней приступил лишь летом 1894 года. Своим замыслом Римский-Корсаков поделился с В. В. Стасовым — выдающимся ученым-демократом и музыкальным критиком, с которым его связывала многолетняя творческая дружба. Стасов откликнулся большим письмом, в котором, ссылаясь на многочисленные варианты былины, советовал композитору шире показать картины реальной народной жизни и быта древнего Новгорода. «Вы новгородец, — пишет Стасов, — былина о Садке — лучшая и значительнейшая былина новгородская, и я всею душою желал бы, чтоб вы в будущей великой своей опере (во что я крепко верю) чудно изобразили не только личность Садко, но вместе с тем дали бы, по возможности, наиполнейшую картину древнего Великого Новгорода, со всем его характером, независимым, сильным, могучим, капризным, свободолюбивым, непреклонным и страстным. Ко всему этому дают полную возможность подробности, рассеянные крупными пригоршнями в разных пересказах былины о Садко».

Опера по первоначальному плану, в котором много места уделялось сказочно-фантастическим сценам, была закончена к осени 1895 года. Однако со временем Римский-Корсаков принял стасовские предложения и летом следующего года подверг произведение серьезной переработке, воспользовавшись при этом помощью В. И. Бельского (1866—1946) — будущего либреттиста «Сказки о царе Салтане», «Сказания о граде Китеже» и «Золотого петушка».
Благодаря переделкам, рядом с образом народного певца, гусляра Садко, возник образ его жены Любавы — преданной, верно любящей русской женщины; народные сцены были значительно развиты и обогащены новыми эпизодами.
Опера приобрела характер полнокровного, правдивого повествования о могучей и самобытной жизни народа, заняв место среди наиболее ярких и значительных произведений русской оперной классики.
Осенью 1896 года опера была предложена дирекции Мариинского театра, но встретила холодный прием; Николай II собственноручно вычеркнул ее из репертуара. Впервые «Садко» был поставлен на сцене московской частной оперы С. И. Мамонтова. Премьера состоялась 26 декабря 1897 года (7 января 1898 года) и прошла с большим успехом.
Премьера «Садко», состоявшаяся в Московской частной русской опере Мамонтова, имела большое значение для истории русского оперного искусства. В условиях сдержанного отношения Императорских театров к новаторским сочинениям Римского-Корсакова для него имел важное значение громадный успех спектакля в Москве. Во многом этому способствовали декорации К. Коровина.
В этой постановке раскрылся яркий талант Забелы (партия Волховы, она пела ее с 4 спектакля). В партии Варяжского гостя блистал Шаляпин
«Садко» выделяется из всех других сочинений Римского-Корсакова своим былинным складом или, как выразился сам композитор, «былинным речитативом».
Опера стала одной из самых репертуарных среди сочинений композитора.
«Садко» — яркий образец эпической оперы, для которой характерно замедленное, плавное течение действия, воскрешающее дух старинных былинных сказов. Музыкальные портреты главных действующих лиц даются в широко развитых вокальных номерах, картины народной жизни и быта — в монументальных хоровых сценах. Музыка оперы насыщена яркими, выпуклыми контрастами.
Образы сказочного подводного царства, воплощаемые средствами гибкой, прихотливой мелодики и необычных гармоний, противопоставлены картинам реальной народной жизни и образам русских людей, в обрисовке которых главным выразительным средством является русская народная песенность.

Сон по бережку ходил,
Дрёма по лугу,
А и сон искал Дрёму,
Дрёму спрашивал.
А и где же спит Садко,
Купав добрый молодец.
Баю-бай баю-бай,
Баю-бай баю-бай.

Спит Садко мой на лугу,
На зелёном бережку
В шитом браном положку,
Во зелёном тростнику.
Убаюкала его
Ласка нежная моя.
Баю-бай баю-бай,
Баю-бай баю-бай.

Ты расти, мой тростничок,
Шитый браный положок.
Не колышься, мурава,
Зелена да шелкова,
Сердце девичье моё
Полонила песнь его.

Забела - Врубель

Надежда Ивановна Забела-Врубель {1868—1913} — замечательная певица, яркое, уникальное явление в русском искусстве рубежа XIX—XX веков. Необыкновенной красоты голос и утонченная музыкальность находились в полной гармонии с обаятельным, возвышенно-поэтическим обликом Забелы. Талантливая певица и актриса, Забела была прекрасным человеком. Это отразилось в ее искусстве и в искусстве, ею вдохновленном. Для М. А. Врубеля Забела - в жизни и на сцене — предмет безграничного восхищения, изучения и преклонения, одна из главных тем творчества. Для Н. А. Римского-Корсакова она не только идеальная исполнительница, но и прототип многих его оперных героинь. Для молодых композиторов и музыкантов, современников Забелы, ее искусство — критерий художественности, творческий стимул.

Искусство Забелы вдохновляет Римского-Корсакова, и он работает с удивительной интенсивностью. За сравнительно короткий период (7 лет) появилось 7 новых опер, в каждой из которых центральный женский образ поручается лирико-колоратурному сопрано. Композитор постоянно советуется с певицей, спрашивает волнуясь, «по голосу», «по душе ли» новая партия, удобно ли написана. В одном он всегда уверен — технических преград для Забелы не существует. Действительно, певица обладала безупречной техникой, отличным дыханием и поражавшей современников чистотой интонации. Можно утверждать, что возрастающая интонационная сложность сопрановых партий в операх Римского-Корсакова (начиная от Веры Шелоги в одноименной опере и вплоть до Шемаханской царицы в «Золотом петушке») вызвана не в последнюю очередь расчетом на «голос и умение» Забелы. Старая истина: исполнитель — второй создатель сочинения — не раз подтверждалась на примере исполнения Забелой музыки Римского-Корсакова. Ее трактовка сразу открыла путь к сердцам слушателей-зрителей двум таким разным, вдохновленным ею партиям, как Марфа в «Царской невесте» и Царевна-Лебедь в «Сказке о царе Салтане». Обе они удивительно созвучны музыкально-психологическим и пластическим данным певицы. Первая позволила Забеле проникновенно передать извечно присущие русской женщине глубину и цельность чувств, жертвенность, духовность; вторая — еще раз осуществить чрезвычайно близкий певице эстетический идеал поэтизации жизни через сказочные образы, утверждающие торжество добра и красоты.

Надежда Ивановна была настолько красива, что М.Ф. Гнесин писал о ней: «...И какой облик! Возможно ли было, раз увидев это существо, не обольститься им на всю жизнь! Эти широко расставленные сказочные глаза, пленительно-женственная, зазывно-недоуменная улыбка, тонкое и гибкое тело и прекрасные, длинные руки...»

При первой встрече с Забелой композитор Римский-Корсаков был поражен ее очарованием. Сначала ему казалось, что красота объяснялась удивительным соответствием ее художественных образов с природными данными певицы. Особенно хорошо удавались Забеле роли фантастических, сказочных существ: Волховы, Снегурочки, Панночки, Царевны-Лебеди. Но позднее Римский-Корсаков был не менее восхищен Татьяной Лариной в исполнении Забелы, с ее диковатостью, ее отъединенностью от мира Петушковых, Буяновых. Кого бы ни играла Забела - царевен, русалок или земных девушек, - ее героини неизменно были наделены одухотворенностью.

Расцвет творчества Забелы-Врубель был связан с частной оперой СИ. Мамонтова, где были осуществлены постановки таких шедевров Римского-Корсакова, как «Псковитянка», «Майская ночь», «Снегурочка», «Садко», «Царская невеста», «Сказка о царе Салтане», «Кащей Бессмертный». Недаром ее называли «корсаковской певицей». Одной из лучших партий Забелы , стала Волхова в опере «Садко».

После премьеры Римский-Корсаков писал артистке: «Конечно, Вы тем самым сочинили Морскую царевну, что создали в пении и на сцене ее образ, который так за Вами навсегда останется в моем воображении...» Современники называли Забелу певицей женской души, женской тихой грезы, любви и грусти, отмечая кристальную чистоту и нежность ее голоса, хрустальную прозрачность тембра. Она была великолепной Антонидой в «Иване Сусанине», проникновенно пела Иоланту в одноименной опере, Мими в «Богеме». Но лучшими были созданные ею образы женщин в операх Римского-Корсакрва, его романсы составляли основу камерного репертуара Забелы.